Старый Шинуайр

Александр ТОВМАСЯН
"ГОЛОС АРМЕНИИ" Ноябрь 15, 2007

НАД РЕКОЙ, в тени деревьев Ящерица, застывшая на барельефе церковной стены под полуденным октябрьским солнцем, оказалась живой и с неестественной компьютерной прытью исчезла в расщелине. Дверь в церковь Св. Степаноса в старом Шинуайре (Горисский район) была заперта висячим замком. Ручеек, огибая церковь, стекал между камнями по узенькой тропинке, безуспешно стремясь вниз - к Воротану. В звонкой тишине почти неслышно журчала вода, безмятежно щебетали осенние, сытые птицы. Можно было отключить мозги, ни о чем не думать и только впитывать глазами, ушами, носом, кожей, всем телом - эту осеннюю ненаглядную райскую красу. А дальше будь что будет. . . На круги своя Все мы когда-то родились в деревне, а точнее в пещере. Города ведь появились попозже. . . Вот и тянет некоторых из нас к истокам, к месту, из которого начинается (насколько позволяет заключить генеалогическое древо) история рода. Автора строк тоже потянуло на круги своя. И круги эти пришлось постигать не только в переносном, но и в прямом смысле, потому что из Нового надо спуститься в Старый Шинуайр, откуда прослеживается наша цепочка в 10 (и более в других ветвях рода) поколений. Надо спуститься по кругам серпантина такой крутизны, которая обескуражит любого супергонщика. Какая-нибудь "игрушечная" легковушка путь не осилит. Только "виллис" или "нива". Наш водитель, лихой Карлен умело и споро переключал рычаги управления, демонстрируя очевидные достоинства своего несмотря на антикварный возраст (1962г. р.) "виллиса". "Смотри - какой мотор!" - приговаривал он, спускаясь рывками по совсем разбитой в ряде мест дороге. Чтобы не трясло в глубоких рытвинах посередине, он пару раз галантно и круто взял влево, и левые колеса завертелись по самой кромке глубокой (лучше не смотреть) пропасти. Уж лучше бы трясло. Так мы втроем вместе с учителем истории, краеведом и энтузиастом Жорой Мануцяном оказались в старом селе и принялись искать свои родовые "поместья". Им-то легко было - родились здесь и жили до середины 60-х годов, до переселения наверх. Мне, разучившемуся лазить по склонам, тем более в скользящей обуви, оставалось уповать на опыт неутомимых проводников и шагать за ними вверх-вниз по узеньким террасам-улицам села, удивляясь, что я себе еще ничего не сломал. Мы шли мимо полуразрушенных каменных жилищ XIX и ранее веков, больше похожих на пещеры, но сложенных людьми. Здесь они веками жили и умирали, работали, влюблялись, ссорились, молились - творили историю села и края. Улицы-террасы в несколько метров (в лучшем случае) ширины тянулись параллельно текущему далеко внизу Воротану. - А это ваш родовой дом. . . - неожиданно показали спутники. "Выходит, мы не очень-то напроказили, сорвав парочку ароматнейших последних осенних огурчиков на грядке неподалеку. Выходит, почти свои были огурчики и помидоры. . . " Дом стоял без окон и дверей. Печальный, как заброшенное кладбище. Но иначе и быть не могло. Во второй половине XX века нельзя было жить в таких условиях. Если б тогдашняя власть (пусть те, кто зациклился только на Сталине и репрессиях, сравнят два Шинуайра) не переместила село наверх - на просторное плато, где можно построить большой город, Шинуайр просто вымер бы. Сегодня же в старом селе остались сады и огороды, и обрабатывают их люди, спускаясь и поднимаясь по кручам, как правило, без авто. И лошадь или ослик тут не роскошь, а средство передвижения людей и урожая - награды за нелегкий крестьянский труд. Не хлебом единым Ящерица исчезла, запертая церковь Св. Степаноса стояла в самом широком месте села (чуть ли не в 12-15 метров). Считается, что здесь еще в IV веке поставили маленькую церквушку, разрушенную землетрясением в XII веке. Ее в XVII веке перестроили, возвели нынешнюю. Здесь на площадке перед церковью собирался сельский сход. Еще тогда, когда и церквей-то не было и верили в другого Бога. Высказываю эту версию, потому что в стенах восстановленной церкви сохранилась пара камней, очевидно, еще с языческими барельефами. Мастера вставили их в стену, перевернув рисунок. Вряд ли по оплошности, а скорее в знак перемены веры. От Св. Степаноса мы двинулись к расположенным пониже церкви Богородицы (XVIIв.) и примыкающему к ней Девичьему монастырю (XVIIв.). Узкая тропа по скользким от текущего ручейка камням вывела к надежной толстой крепостной стене, закрывающей уязвимую часть комплекса, с других сторон - крутой обрыв, не подступишься. В здешних кельях не только молились девы, отрезанные от соблазнов села высокой стеной. Когда-то в этих стенах укрывался от врага Давид-Бек. Здесь останавливался Андраник. Вообще-то, между нами говоря, в ущелье в новейшее время прятали кое-что, пригодившееся в Карабахской войне. - Вон там, - показывает Карлен, - был наш пост, откуда велось наблюдение за азербайджанским селом Эйвазлар, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Нас было человек 8. Поэтому мы зажигали костры в 10-12 разных местах. И шумели побольше. А стрельба, стычки были. Пока не погнали их всех с нашей земли. В незапертой церкви Богородицы внутри слева в стене виднелась купель, где давно никого не крестят. А справа от алтаря внизу зияла яма. - Не так давно раскопали, - пояснил Жора. - Приезжают в летний сезон копатели. С палатками. Бывает, молодыми парами. А потом глядишь - то в стене камни вынуты, то пол раскопан. Металлоискателем щупают - золото ищут. Хорошо еще люди часто в ущелье спускаются. А пониже один из наших вообще здесь живет - единственный во всем селе. Михалыч - хранитель святынь - Зовут меня Сергеем, фамилия - Даниелян. Родился здесь, в этом доме, после армии братья уговорили переехать в Баку. Женился, жена родила двух дочерей - Таню и Иру. Я работал шофером. Грянуло Карабахское движение, и нам пришлось удирать, оставив все нажитое. Я еще в Баку, в мирное время мечтал вернуться после пенсии в Шинуайр - доживать. Жена не захотела. Теперь ее нет в живых. Дочери замужем, Таня - в Белоруссии, детсадом заведует, Ира - в США. А я - в доме, где появился на свет в 1936-м. . . Мы разговаривали на веранде с прекрасным видом на ущелье с маленьким водопадиком. Чтобы благоустроить дедовское гнездо, он продал свой дом в новом селе, построил над старым домом (ныне кладовой) пару новых комнаток, провел воду, электричество, телефон. В саду - тута, орехи, инжир, яблоки. Разводит овощи, подумывает о курах. Есть радио. Телевизор в ущелье без спутниковой антенны не показывает. Да и времени на праздные сериалы у Михалыча нет: с утра до сумерек работает, удивляясь, как быстро летят дни. - Ты кладбище покажи. . . Мавзолей свой, - подзуживают мои спутники. Дом Михалыча примыкает к старенькому кладбищу Хачер. Оно расположено в тени разросшихся деревьев. Сергей показывает знаменитый трехметровый хачкар 1261 года, сокрушается, что в его отсутствие варвары отбили с одного из могильных памятников головку ребенка - ноги остались. - Я тут некоторые плиты забетонировал, чтобы не смогли просто так утащить. Нельзя тревожить могилы. - А это мой последний дом, - прибавил он, указывая на бетонный склеп с лазом, куда можно уместить гроб. - Ты хоть примерял? Поместишься? - язвит Карлен. - Примерял, не беспокойся. И сверху не капает - бетон надежный сделал. - Это самое главное, чтобы не капало, - продолжает язвить Карлен и отправляется в наказание готовить яичницу. День только переломился пополам. За столом - "реквизированные" нами овощи, сыр, лаваш, зелень, соленья, мед. Запасливый Михалыч заготовил для своего будущего келеха вдоволь тутового спирта, дом его открыт для всех гостей из села и остального мира. Приезжали иностранцы на "джипах", упивались панорамой, воздухом, что-то писали, снимали, благодарили, обещали. . . - А почему все же не наверху? Почему не среди людей живешь? - Я хотел восстановить дедовский очаг. Наверное, в Баку всего этого мне не хватало. А здесь и земля, и родник, и деревья, и кладбище - все родное. Сергей - человек гордый. Выговаривает по телефону дочерям, что не надо слать денег. Но зря ворчит. Холодильник ему нужен. Сообразил бы кто. Сам хозяин не скажет, а "валютой" (водкой с вином) не торгует - угощает. - Не скучно одному? - А я не один. Ко мне люди часто заходят. И зимой тоже. Зима здесь много теплее, чем наверху. Волков с медведями поблизости нет, лисицы и зайцы попадаются. А сова одна повадилась каждый вечер. Садится вон на то дерево и разговаривает. Я ей: "Чего ты, дурочка, боишься? Залетай на веранду, гостьей будешь. . . " Не соглашается. Так и живем - по соседству, но врозь. Разговор с хранителем завершался. Чувствовалось, что Михалычу хотелось пообщаться еще с пришельцами из "верхнего" мира. Мы расстались с надеждой на будущие встречи. Карлен бодро гнал свой "болид" вверх. Воротан, который я так и не успел увидеть, оставался все дальше. Ущелье, церкви и хачкары не отпускали. И я пообещал им обязательно вернуться. Но что я? Здесь бы привести в порядок дорогу, отреставрировать святыни - и заманчивый туристический маршрут с древностями и экстремальным отдыхом (топай по ущелью хоть до Татева) готов. Причем не на 2-3 месяца, как, скажем, на Севане, а на 7-8: в ущелье тепло. Даже без кристально-убойной тутовки Михалыча. Кстати, у него дома я в свою вторую командировку в Шинуайр сделал вдруг открытие - выпил первый глоток воды. До этого все попадались другие жидкости: чай, молоко и т. д. Родниковая вода оказалась удивительно вкусной. Прямо как уверяют в рекламе "Джермука" - "Айреникис джур-?". Но наша, конечно, слаще.